Он просто весь уйдет в ускорение инфляции. А экономика начнет замедляться. Более того, возникнет риск свалиться в глубокую рецессию. При высокой и ускоряющейся инфляции экономика уязвима, она плохо слушается руля. И нам в наших обстоятельствах этого позволить нельзя.
Текст выступления Эльвиры Набиуллиной в Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации:
Лучшее, что может сделать Центральный банк для устойчивого экономического роста и защиты реальных доходов граждан, — это держать инфляцию под контролем. Это не какая-то конъюнктурная задача. Если хотите — это наша миссия.
Мне могут возразить: вы говорите об этом много лет, а воз и ныне там. Но я хочу напомнить, что нам уже однажды удалось снизить инфляцию до 4% и удерживать ее на цели с 2017 по 2020 годы. Именно в этот период стало быстро развиваться долгосрочное кредитование, в том числе ипотека (без широких льготных программ). Банки снижали ставки, потому что они убедились, что в России также возможна устойчиво низкая инфляция. Да и людей цены беспокоили не так сильно, как сейчас.
Да, это были более или менее спокойные годы, и классический, применяемый во многих странах механизм снижения инфляции и в нашей стране прекрасно сработал. Сработает ли он сейчас? Скажу так: наш корабль, действительно, вступил в очень бурные и незнакомые воды, но океан остался океаном. Штурвал в наших руках, и нам нужно твердо прокладывать путь к цели. Да, период снижения инфляции, который в спокойные времена занимает год-полтора, теперь потребует больше времени. Но к цели мы обязательно придем.
Остановлюсь подробнее на логике наших решений.
Напомню, что инфляция начала серьезно ускоряться год назад. Мы в августе резко повысили ставку и в декабре довели ее до 16%. Мы считали, что этого достаточно для уверенного замедления инфляции. И I квартал этого года эту уверенность подтверждал. Но во II квартале тенденция развернулась. Инфляция перестала снижаться и даже начала расти. Почему?
Почему, к примеру, компании продолжали ускоренно привлекать кредиты, хотя ставки заметно выросли? Я напомню цифры: кредиты предприятиям продолжают расти высокими темпами — 21% год к году, за первую половину года банки выдали кредитов на 5,6 трлн рублей. И вроде нелогично, что при таких высоких ставках не снижается спрос компаний на кредиты. Но в текущих условиях их поведение вполне рационально.
Во-первых, в этом году 99% кредитов компании брали по плавающим ставкам в надежде на то, что ставки быстро пойдут вниз. Они, как и все мы, опирались на прежний опыт. А раньше, в 2015 и 2022 годах, ключевая ставка после резкого повышения начинала достаточно быстро снижаться. Но сейчас ситуация другая, мы повысили ставку не для того, чтобы справиться с санкциями и с финансовыми шоками после санкций, а для того, чтобы слишком быстрый рост спроса не вылился в инфляционную спираль вместо того, чтобы поддерживать расширение предложения. Кстати, для компаний плавающие ставки — это высокий риск, и я, пользуясь этой трибуной, призываю бизнес лучше управлять этим процентным риском.
Во-вторых, у многих предприятий рекордные прибыли и неплохие перспективы, учитывая освободившиеся ниши на нашем рынке. И они готовы брать и обслуживать дорогие кредиты.
Не будем забывать и про бюджетное стимулирование. Господдержка, помимо прямого влияния, имеет и косвенные эффекты. К примеру, компании, заключившие крупные, длительные госконтракты, также готовы привлекать даже очень дорогие кредиты.
Конечно, сыграло свою роль и льготное кредитование, особенно ипотечное.
Не укладывается в привычные представления и тот факт, что при высоких ставках граждане не только активно открывают вклады (что естественно), но и охотно берут кредиты на крупные покупки. У значительной части граждан — не у всех, но все же это большая группа — заметно выросли доходы, а с ними и потребительская уверенность.
Все это говорит о том, что сегодня нужен более высокий уровень ставок, чтобы охладить избыточный, чисто проинфляционный спрос и вернуть инфляцию к цели. Именно поэтому мы подняли ключевую ставку до 18%.
Нам часто задают вопрос: а зачем снижать инфляцию такой ценой? Пусть она будет не 4, а, допустим, 6–8%. Зато предприятия будут брать больше кредитов на инвестиции, на автоматизацию, а люди — покупать больше товаров. Давайте не будем повышать ключевую ставку, а еще лучше ее снизим.
Это опасная иллюзия. Ведь о чем говорит высокая инфляция? Как и высокая температура у человека, она говорит о проблемах со здоровьем.
В случае с нашей экономикой картина выглядит примерно так. Недостатка в деньгах даже при высоких ставках, как мы видим, нет. И кредиты растут, и прибыли компаний рекордно высокие. Напомню, что за пять месяцев этого года компании получили 13 трлн рублей прибыли (почти на 14% больше, чем за тот же период прошлого года), то есть финансовый ресурс для инвестирования есть. А вот удовлетворить растущий спрос экономика не всегда готова, ей не хватает физических ресурсов. Резервы свободных рабочих рук и производственных мощностей почти исчерпаны. Я думаю, многие из вас на опыте своих регионов могут рассказать, как сложно сейчас даже удержать людей на предприятиях, не говоря о том, чтобы набрать новых.
Что будет, если при нехватке ресурсов подстегивать спрос? Он просто весь уйдет в ускорение инфляции. А экономика начнет замедляться. Более того, возникнет риск свалиться в глубокую рецессию. При высокой и ускоряющейся инфляции экономика очень уязвима, она плохо слушается руля, что называется. И нам в наших обстоятельствах этого позволить нельзя.
И не могу не сказать о людях. Я уже упомянула, что у многих в последнее время выросли реальные доходы. Это очень хорошо. Но не будем забывать и о тех людях, чьи и без того небольшие доходы не поспевают за инфляцией. Для них наша политика снижения инфляции — это не какая-то абстракция, а вопрос, смогут ли они прокормить себя, свою семью, выбраться из бедности.
На нашем пути не избежать периода высоких ставок. Всех волнует, как его пройдет экономика, сохранит ли она импульс роста. Ответ во многом зависит от того, преодолеем ли мы дефицит ресурсов, о котором я сказала. Эта ситуация, кстати, не новая, многие страны ее успешно проходили, внедряя новые технологии, улучшая организацию труда и тем самым повышая производительность труда. Россия тоже идет по этому пути. Этот путь требует значительных инвестиций, и в последние годы они заметно выросли. Наша политика будет поддерживать инвестиции, ведь только при стабильно низкой инфляции, только при растущих сбережениях возможно доступное финансирование.
Банки все последние годы очень активно участвуют в развитии экономики. Они здоровы, устойчивы, у них есть капитал. Но есть предел рисков, которые банки могут на себя брать, финансируя тот или иной проект. Потому что за каждым банком стоят вкладчики. В связи с этим остановлюсь на нескольких темах, которые Валентина Ивановна уже затронула.
Первое — более активное привлечение средств компаниями на бирже. Здесь важны и стимулы для эмитентов, и мы их сейчас обсуждаем с Минэкономразвития, с Министерством финансов, и вторая сторона — спрос со стороны инвесторов.
Переподписка на акции, на последние размещения акций, говорит о том, что спрос есть. Правда, пока на биржу выходят некрупные компании. Но спрос будет постепенно расширяться, в том числе и благодаря запуску индивидуальных инвестиционных счетов третьего типа, и разворачиванию Программы долгосрочных сбережений, а со следующего года — и долевого страхования жизни.
Важно, чтобы и эмитенты, и процедура размещений были понятными, прозрачными для инвесторов. Если люди вкладывают свои деньги в предприятия, в акции предприятия, они должны понимать реальные перспективы этих компаний. И это невозможно сделать без раскрытия информации. Мы понимаем здесь санкционные риски, но информация, необходимая для инвесторов, должна раскрываться. Должна быть прозрачная, последовательная дивидендная политика, дивидендная стратегия компании, потому что люди рассчитывают на то, что от того, что они вложили деньги в акции, они будут получать доходность. И важно качественное корпоративное управление.
И конечно, нужна защита прав миноритариев. Физически лица, граждане, которые вкладывают деньги в предприятия, — это обычные миноритарные акционеры. Отмечу, что их права были существенно ограничены в 2022 году по понятным причинам — в качестве временной меры. Мы видим желание компаний продлить эти ограничения. Но эти ограничения по сути нарушают права акционеров на получение информации, на судебную защиту и снижают мотивацию для вложения в акции. Мы полагаем, что эти ограничения, если остаются, то должны остаться для акционеров из недружественных стран.
Второе — в связи с финансированием инвестиций важна тема настройки и координации инструментов господдержки. У нас, действительно, субсидирование и льготы для промышленности, высокотехнологичных компаний сейчас идут достаточно широким фронтом. И, на мой взгляд, надо, конечно, комплексно на все это посмотреть и определить, что для нас самое приоритетное. Потому что чем больше кредитов субсидируется, тем будет выше ставка для тех компаний, которые не имеют доступа к льготным программам. Наша задача — все-таки сделать доступное финансирование для массового кредитования, для компаний на абсолютно рыночных условиях. И поэтому, конечно, нужно определить, что для нас самое приоритетное.
Валентина Ивановна уже сказала о Таксономии проектов технологического суверенитета. Я добавлю, что мы считаем, что как раз господдержка должна фокусироваться именно на этих проектах. Это же те ключевые приоритеты, которые само Правительство и определило как важные для технологического суверенитета. И здесь одних только регуляторных льгот, которые Центральный банк уже установил для банков, которые кредитуют такие проекты, их недостаточно. На наш взгляд, конечно, здесь должно быть совмещение, сопряжение, о котором говорила Валентина Ивановна, с мерами господдержки.
В-третьих, наше глубокое убеждение, что не нужно господдержку сводить к льготным кредитам. Можно активнее рассматривать и налоговые вычеты, и безусловные и безотзывные госгарантии. Мы на эту тему уже спорим несколько лет с глубокоуважаемым Министерством финансов. Сейчас Минфин таких госгарантий не выдает. Но мы считаем, что если без каких-то проектов экономика не сможет развиваться, то будет справедливым, чтобы государство разделяло риски с бизнесом. Бизнес часто не готов брать эти риски только на себя. Либо расширять максимально гарантии, которые выдает наш институт развития — ВЭБ. Это те меры, которые не влекут большого роста госрасходов, но при этом способны значительно поддержать важные для экономики проекты.
Кстати, что бывает, когда просто субсидирование кредитов идет широким фронтом, мы увидели на примере безадресной льготной ипотеки. Может ли ипотека снова стать доступной, но при этом не взвинчивать цены на жилье? Да, и я снова хочу вернуться к нашему опыту низкой инфляции. Я напомню, что тогда ставки по ипотеке снижались, когда была инфляция низкая, и накануне пандемии банки выдавали кредиты под 8–9% без всякой бюджетной поддержки, без этих дорогостоящих программ. По мере того как нынешний всплеск инфляции будет затухать, ставки по ипотеке неизбежно должны пойти вниз. В этом цель нашей политики. С другой стороны, уже состоявшееся ограничение масштабов льготных программ будет вести к стабилизации цен на жилье.
Это означает, что и рост доходов людей снова сможет опережать рост цен на жилье, как это было раньше. Это и есть повышение доступности жилья. А льготные программы, действительно, должны быть строго адресными, они должны решать наши задачи экономические и социальные.
Что еще важно сказать: мы будем бороться против разного рода схем в ипотеке. Перед завершением широкой льготной программы эти схемы снова расцвели с новой силой. Чего здесь только нет: и рассрочка, и так называемый кешбэк, и очень льготные ставки. Но за этими всеми «завлекаловками» для людей стоит либо завышение цены квартиры, либо резкий рост платежей впоследствии. И все это для людей непрозрачно, запутано.
Недавно мы договорились с банками об ипотечном стандарте — тот стандарт, который исключает использование всяких рискованных схем. Он заработает с начала следующего года, а в части запрета брать с заемщиков плату за сниженную ставку — с июля следующего года.
Хочу подчеркнуть, что даже при ключевой ставке в 18% не идет речь об остановке кредитования, оно продолжит расти, но более сбалансированными темпами, и ипотека здесь — не исключение.
Остановлюсь на том, что сейчас очень сильно беспокоит и нас, и бизнес, — это трансграничные расчеты. Риски вторичных санкций выросли, они сильно затрудняют расчеты по импорту, причем по очень широкой номенклатуре. Бизнес, как правило, находит выход, но цепочки, сроки удлиняются, издержки растут. Расчеты уязвимы для санкций, пока они проходят в долларах и евро и по каналам SWIFT. И мы переходим — это стратегическая линия — на расчеты в национальных валютах с использованием независимых каналов передачи финансовых сообщений.
Работу в этом направлении мы ведем и с нашими партнерами по БРИКС. В частности, продвигаем вместе с Министерством финансов проект БРИКС Бридж, который позволил бы сократить и стоимость, и сроки расчетов в национальных валютах со странами БРИКС, включая его новых членов.
И мы готовы проявлять гибкость во внешних расчетах. Сегодня Государственная Дума рассматривает закон, который допускает расчеты в криптовалютах в рамках экспериментального режима. Условия эксперимента мы уже обсуждаем с министерствами, ведомствами, с бизнесом и ожидаем, что первые такие платежи пройдут до конца этого года.
Одновременно сегодня рассматривается закон, который упрощает использование цифровых финансовых активов в трансграничных расчетах.
В перспективе возможны и трансграничные расчеты в цифровых валютах центральных банков. Мы ведем диалог об этом с рядом стран.
И вот, что касается нашего пилота по цифровому рублю. Буквально через месяц мы его расширим для тех банков, которые уже с нами в пилоте. И в дальнейшем будет еще серия расширений пилота. Сейчас я могу сказать, что, если все и дальше пойдет по нашему плану, мы сможем перейти от пилота к массовому внедрению цифрового рубля с июля 2025 года. Мы целимся на эти даты. Но это будет постепенный процесс.
И еще раз хочу подчеркнуть, что использование цифрового рубля гражданами будет абсолютно добровольным. Я не устану это повторять, потому что есть большое недопонимание, что мы будем навязывать цифровой рубль. Это не так. У цифрового рубля, на наш взгляд, есть явные преимущества, чтобы люди им пользовались: абсолютно бесплатные переводы для граждан и в разы более низкие, чем по картам, комиссии для бизнеса. Мы считаем, что благодаря этим плюсам цифровой рубль постепенно, в течение 5–7 лет, станет привычной частью нашей жизни.
Не могу не остановиться на теме мошенничества, о которой сказала Валентина Ивановна. Чтобы переломить здесь ситуацию, мы делаем ставку на обмен данными о дропперах, через которых выводятся похищенные деньги. Это самое уязвимое звено для мошенников.
У нас есть база, которая пополняется информацией от банков и от Министерства внутренних дел. И на прошлой неделе вступил в силу закон, по которому банки уже не просто имеют право, а обязаны отключать дропперов от дистанционного обслуживания, если информация о них поступила из системы МВД в рамках расследования уголовных дел. И дроппер лишается главного — возможности выводить деньги, потому что абсолютно все банки подключены к нашей базе. Это означает, что мошенникам будет сложнее закидывать свои сети широко, массовость атак будет снижаться, потому что их издержки будут расти. Но, безусловно, мы будет мониторить ситуацию, и если будет необходимо, то предлагать и дополнительные меры
Но мало обезопасить переводы — нужно бороться еще и с кредитным мошенничеством. Здесь две проблемы. Первая — чисто социальная инженерия, когда человека побуждают взять кредит и передать деньги мошенникам. Такие случаи у всех на слуху, часто речь идет о миллионах рублей. А вторая проблема — когда мошенники оформляют микрозаем на имя человека без его ведома.
Мы подготовили предложения по законопроекту против таких кредитных схем мошенничества. И будем просить вас о поддержке.
Что мы предлагаем? Мы видим, что банки научились выдавать кредит практически мгновенно, это удобно для людей — быстро получить кредит, но нельзя делать это вслепую. Если банк подозревает, что заемщик зомбирован мошенниками, нужен период охлаждения, чтобы человек мог разобраться. Например, два дня, если кредит достаточно крупный — скажем, от 200 тыс. рублей. Такой же период охлаждения заработал с прошлой недели по подозрительным переводам. Но и по менее крупным кредитам нужен какой-то зазор — ну хотя бы несколько часов до перечисления денег, если это мошенникам. Мы, разумеется, готовы обсуждать и сроки, и отсечки по суммам, но в таких случаях важен каждый час, выигранный у мошенников.
Что касается микрофинансовых организаций, то мы рассматриваем варианты усиления идентификации заемщиков. Чтобы не оформляли кредиты без того, что человек знает, что он теперь обязан по этому кредиту, чтобы нельзя было повесить этот микрозаем на человека по одной копии паспорта. То есть должна все-так быть усиленная система идентификации.
И мы ожидаем, конечно, что свой эффектдаст закон о самозапретах на кредиты, который мы долго обсуждали, который заработает в следующем году.
У меня не очень много времени на выступление, было действительно много вопросов, и не все удалось осветить. Но завершая свое выступление, я хочу еще раз поблагодарить Совет Федерации. Мы очень тесно сотрудничаем с вами по всем вопросам: и по предотвращению закредитованности, и по защите прав, и по развитию наших платежных систем, и по рассрочке, о чем вы сейчас сказали, что очень важно рассрочку отрегулировать, да и по кредитам. Кстати, по изменению механизма субсидирования кредитов, я думаю, что правильно — поменять этот механизм. Потому что он сейчас очень неэффективный, когда устанавливается фиксированная ставка по кредиту, и не важно, как у нас растет ключевая ставка. Это просто означает, что мы увеличиваем или уменьшаем размер субсидии. То что вы предложили фиксированные субсидии, я думаю, Министерство финансов тоже не будет против. Мы со своей стороны готовы это поддержать, нам кажется это достаточно разумным. И мы готовы работать над всеми инициативами и проблемами, которые сегодня затронула Валентина Ивановна, и которые наверняка затронут и участники обсуждения.
Для нас очень важна ваша готовность к конструктивному диалогу. Спасибо большое за поддержку по тем сложным инициативам, которые требуют обсуждения, но которые, на мой взгляд, направлены на защиту интересов наших людей, интересы бизнеса. Мы понимаем, что ваша позиция основана на тесной связи с регионами, и вы чувствуете эти проблемы. Мы это очень ценим. Спасибо большое за внимание и организацию сегодняшнего обсуждения.
Подготовлено ProFinance.Ru по материалам Банка России
По теме:
Реакция курса рубля на повышение ставки Банком России до 18% Не рухнула, а процветает: влияние санкций Запада на экономику России ставит экспертов в тупик Источник: profinance.ru